Олвинг снова подал голос:

– Как вы найдете друг друга?

– Она сама найдет меня. Мы должны встретиться сегодня вечером в Брюгге. Она не будет ко мне подходить, и вы ее не сможете взять. Это исключено.

– Где именно? – спросил Риггс.

– На центральной площади. Я знаю точное место по фотографиям.

– Какой сигнал вы ей подадите?

– Газета в моих руках означает конец операции.

– Как зовут вашего агента?

– Мария Грот.

– Настоящее имя?

– Не знаю. Неужели вы считаете, что я мог его знать? А если бы даже и знал, сообщил бы вам?

– Почему вы нам все рассказываете? – подозрительно выдавил Олвинг.

– Не вижу смысла скрывать. Операция провалилась, значит, нам нужно убираться отсюда. Против вас я ничего не делал, против бельгийских властей – тем более. Ликвидировать меня вам не имеет смысла, наши и так знают, что Ощенко в ваших руках. С Либерман не получилось, ну и не надо. Мы найдем второй вариант, где меня, конечно, уже не будет, а вам нужно подумать, как обеспечить безопасность столь ценного осведомителя, как Ощенко. Вот и все.

В гостиной наступило молчание.

– Похоже, вы правы, – задумчиво произнес Риггс, – но вы не считаете, что это ваше последнее задание? Профессионал вашего класса не имеет права ошибаться.

– Знаю, – кивнул Дронго, – но это уже мои проблемы.

– Она профессиональный убийца, – напомнил Риггс, – вы можете и не вернуться живым.

– Только не нужно меня пугать.

– Я предупреждаю. – Я всегда помню об этом.

– Может, я вам дам свою визитную карточку? В жизни бывают разные моменты, – предложил Риггс.

Дронго колебался. Сейчас нельзя было поддаваться слишком явно.

– Не надо, но я подумаю над вашими словами.

Он поднялся.

– Я могу идти?

– Да, – кивнул Риггс, – вас отвезут обратно. Еще один последний вопрос. Если хотите, не отвечайте.

– Слушаю вас.

– Вы действительно не знали, что Марию Грот выдал ваш перебежчик? Или просто разыграли смущение?

– Я действительно не знал, для меня это было большим ударом. До свидания.

Когда разведчик вышел, Риггс взглянул на коллегу.

– Что вы об этом думаете?

– Не верю ни одному его слову. Но он прав. Их операция провалилась, и теперь они будут идти по второму этапу.

– А что с ним делать?

– Ничего. Он уже не представляет никакой ценности. Мы о нем вряд ли когда-нибудь услышим.

– Послать наблюдение?

– Как хотите. На всякий случай можете послать, но когда он вернется из Брюгге, снимите. Думаю, у него будет масса неприятностей со своими хозяевами. А нас он уже не должен интересовать.

ЧАСТЬ II

Глава 1

«Потерять» наблюдение было для него проще всего. Дронго хорошо знал законы спецслужб. Затеряться в стране, где действует аппарат контрразведки, практически невозможно. Для слежки иногда используются несколько десятков агентов, перекрывающих любые возможности исчезнуть. Но в чужой стране ни одна контрразведка не имеет такого преимущества. К объекту могут быть приставлены три, максимум пять агентов, а это значит, что тот при большом желании всегда может «раствориться» в толпе.

Дронго терпеливо позволил английским агентам сопровождать его до Брюгге, а затем на центральной площади, войдя в хорошо знакомый магазин, просто воспользовался запасным выходом. И еще через минуту вошел в другой магазин, на параллельной улице. Через полчаса он был уже в поезде на пути в Антверпен.

Вечером того же дня Дронго оформлял билет на самолет «Люфтганзы», следующий из Гамбурга в Нью-Йорк. Англичане разыскивали его по всей Бельгии, а между тем самолет, в котором он находился, приземлился в нью-йоркском аэропорту ДФК. [8] Это была часть продуманной операции, и он добросовестно выполнял все инструкции.

Сев в такси, он поехал на 55-ю стрит Манхэттена, в гостинцу «Сент-Редженс», расположенную на углу Пятой авеню, где он предварительно заказал себе номер.

«Кажется, я переборщил», – подумал Дронго, увидев роскошный вестибюль. Он выбирал отель по каталогу и, видимо, серьезно ошибся в проставленных там ценах. Это ему сразу подтвердила любезная девушка-портье.

– С вас полторы тысячи долларов, – улыбаясь, сообщила она, – за три дня. Вы будете платить наличными?

– Только за один день, – свирепо ответил Дронго. Завтра он уберется из этой золоченой клетки. Иначе ему никак не хватит его «командировочных». Но сегодня он слишком устал.

Поднявшись в номер, он убедился, что цена проставлена правильно. Особо впечатляла трехкомнатная ванная с обилием зеркал и золоченых канделябров. У телефона в спальне, рядом с кроватью находился компьютерный экран, на котором можно было регулировать свет, тепло, телевизор, музыку в номере.

Он набрал код Бруклина и номер телефона.

– Мистер Любарский? – спросил он по-английски.

– Верно.

– Я из Брюсселя. Меня зовут Андрэ Фридман. Я хотел бы с вами увидеться.

Наступила тягостная пауза, его собеседник тяжело дышал в трубку.

– Хорошо, – наконец отозвался Любарский, – где мы можем увидеться?

– Я живу в Манхэттене, на 55-й стрит, угол Пятой авеню. Когда вы можете приехать?

– Через час. Вас устраивает?

– Вполне. Встретимся у дома Трампа. Это как раз рядом. Вы знаете, где это?

– Конечно.

– Тогда ровно в девять. Вы подъедете на машине?

– Да, номер моей «Хонды»…

– Не надо, я знаю. Значит, ровно в девять.

Он положил трубку. Лег на кровать, пытаясь сосредоточиться. После смерти Марии вся операция представлялась мрачным фарсом, какой-то нелепой трагикомедией.

«Когда они закончат все эти дурацкие игры?» – в очередной раз, уже без гнева подумал Дронго, прекрасно зная ответ на свой вопрос.

И вдруг неожиданно сел к телефону. Он вспомнил, что в Нью-Йорке работает его школьный товарищ. Они очень дружили до института. Потом его друг уехал в Москву поступать в МГИМО. Позже Дронго оказался в Германии, а его приятель в Индии. Они давно не встречались.

Однажды в Дели в ходе одной операции он вдруг увидел своего одноклассника. Тот возмужал, изменился, но он его сразу узнал. Приятель беседовал с каким-то англичанином, и Дронго не решился подойти. Он стоял так минут пять. Закон конспирации не разрешал ему встречаться с кем-либо из знакомых людей во время командировок. И он всегда неукоснительно выполнял это правило. Тогда, в Индии, он так и не решился подойти к своему приятелю. Однако теперь все иначе. После убийства в прошлом году Марка Ленарта и Натали Брэй Дронго позволил себе нагрубить генералу КГБ, курировавшему их операцию. А когда несколько дней назад застрелилась Мария, он уже более не мог сдерживаться. В этой войне не было ничего необычного или исключительного. Обычная подлая война со своими грязными и коварными ударами, нелепыми обманами, подставкой собственных агентов и ликвидацией неугодных профессионалов.

Вползшие на заповедную территорию войны отлично сознавали свою обреченность. Спастись было трудно. Стреляли со всех сторон и часто в спину, когда предавать своих оказывалось выгодно и безопасно.

И вот теперь в нарушение всех инструкций и параграфов тайной войны Дронго вдруг быстро набрал номер представительства ООН, где работал его друг. Фамилию он хорошо помнил.

– Здравствуйте, попросите, пожалуйста, господина… – Дронго назвал фамилию, сознавая, какой проступок он совершает.

Было почти восемь вечера, но ему повезло.

– Я слушаю, – раздалось на другом конце.

– Элик, здравствуй, – просто сказал Дронго, – это я. – Его одноклассника звали Эльдар, но он сказал просто «Элик».

– Кто? – изумился его друг. – Неужели ты? Откуда? Ты же погиб три года назад. Так мне говорили.

– Значит, долго буду жить, – невесело засмеялся Дронго, – я здесь, в Нью-Йорке, живой, здоровый.

– Когда к тебе можно приехать? – спросил Эльдар. – Давай обязательно с тобой увидимся.