Он замолчал. Мария бросила сигарету и повернулась к выходу. Дронго тоже спустился и вышел из подъезда. Женщина ждала его на улице.

– Необязательно меня оскорблять. – Мария сняла очки и отвернулась от него.

– Это вы убили Хайнштока? – устало спросил Дронго.

– А что я должна была делать? – рассердилась женщина. – Ждать, пока он уедет? Что случится, если его перехватят в дороге? Если это даже один шанс из ста, из тысячи, его нельзя было отпускать. Речь шла о вашей безопасности, Дронго. Это был мой долг. Поймите наконец.

– Долг убить невиновного человека. Пожилого, хотя нет, еще молодого и влюбленного. Косвенно вы убили и его жену. Только потому, что он не захотел работать на нас. – Дронго махнул рукой. – Я не собираюсь читать вам лекции по этике, просто не хочу с вами разговаривать. – Он резко повернулся.

– Постойте, – раздалось за его спиной, – подождите.

Мария догнала его.

– Подождите. Я знаю, знаю, как вам горько и больно. Понимаю ваше состояние. Вы считаете, что я вас обманула. Хотя это не так. Все делалось исключительно ради вашей безопасности. Понимаю, что вы обо мне думаете, но простите меня, я не могла поступить иначе.

Подул легкий ветер. Она по-прежнему держала очки в руке. Глядя ей в глаза, он вдруг впервые подумал, что она сравнительно молодая женщина и как трудно ей убивать человека.

– Да, наверное, вы правы, – кивнул он, – просто я никак не привыкну к отвратительным правилам этих грязных игр.

– Я вам не рассказывала, как погиб мой муж. – Мария говорила тихо, словно сдерживая рвущийся стон. – Его вертолет сел в афганской деревне. К ним вышла девочка. Она пригласила их войти в дом. Второй пилот колебался, но мой муж, видимо, вспомнив о своей дочке, дал конфету и вошел внутрь. Там ему и отрезали голову. Только потому, что он поверил этой шестилетней девочке.

Она замолчала.

– Что было потом? – спросил он, предугадывая ответ.

– Наши ребята разбомбили этот дом, сожгли еще несколько домов рядом со всеми людьми, там находившимися. А мне потом привезли обгорелый труп моего мужа без головы. Я находилась в то время почти рядом, в Джалилабаде. Тогда я таскала с собой томик Ремарка – «Триумфальную арку». Там есть такие слова: «Разве можно умереть, когда любишь». Я еще раньше знала о любви Хайнштока, не думайте, что я такой безжалостный робот.

Она снова надела очки, с трудом сдерживаясь. Достала платок.

– Я не хотел вас обидеть, – угрюмо извинился Дронго, – просто не люблю, когда меня обманывают. Да и гибель этого немца на меня сильно подействовала. Я бы так не смог.

– Да, наверное, – согласилась Мария, – каждому свое.

– Сколько вам лет? – спросил Дронго, прикасаясь к ее локтю.

– Тридцать пять. Выгляжу я, наверное, старше.

– У вас красивые глаза, Мария, – в который раз повторил он грустно, – я много о вас слышал. После смерти мужа вы еще два года оставались в Афганистане.

– Верно. А потом я попросилась на эту работу. Здесь все ясно. Или убивают меня, или убиваю я. После того как я окажусь не нужна, меня уберут. И сделают это очень профессионально. – Она усмехнулась.

Он огляделся по сторонам.

– На нас обращают внимание. Пойдемте к площади.

Женщина послушно пошла за ним.

– Почему уберут? – мрачно спросил Дронго.

– Система, – пожала плечами Мария. – Вы ведь все понимаете. Мы всегда знаем слишком много. В каждой разведке мира есть снайперы, делающие свое дело, и агенты-ликвидаторы, убивающие этих снайперов. Вы спрашивали о моих успехах? На моем счету в Афганистане было тридцать четыре душмана. А за эти восемь лет еще одиннадцать человек. Это все, что я умею.

– Сколько лет вашей дочери?

– Пятнадцать. Она живет у моей матери, учится в школе с английским уклоном. Моя дочь… Играет в теннис и думает, что я геолог, пропадаю месяцами в геологических партиях. Однажды ей сообщат, что я погибла в горах. А вы говорите, что я профессиональный убийца. Да я просто баба, потерявшая смысл в этой страшной жизни. В один из дней меня пошлют на задание, после выполнения которого я должна буду умереть. Не думайте, что мы этого не знаем, Дронго. Так было всегда. И так всегда будет. При любом правительстве и при любой системе. Эта война не кончится.

– Я все понимаю, – глухо отозвался Дронго. – Тогда уходите с этой работы. Еще не поздно. Вы ведь молодая, красивая женщина.

– Куда? – горько спросила Мария. – Я ведь ничего не умею делать. И ничего мне уже не нужно. За эти десять лет я научилась только убивать.

– Его нельзя было никак спасти? – спросил Дронго.

– Нет. Он не должен был отказываться, но, видимо, наши психологи и аналитики ошиблись. Хайншток отказался и подписал себе смертный приговор. Теперь мы поедем к Эдит Либерман.

– И если она откажется… – Он не договорил.

– Я ликвидирую и ее, – сухо отрезала женщина, – а мы с вами запросим еще один резервный вариант.

– Тогда я не поеду в Деделебен. Это слишком тяжелое испытание для меня. Или у вас есть указания и по моей персоне?

– Нет, – серьезно ответила Мария, – по вашей нет. Вы слишком ценный агент. Убивать приедут другие люди и в другом месте. Но они обязательно приедут, если мы провалим операцию, и уберут нас обоих.

– Это угроза?

– Вы же понимаете, что нет. Просто информация.

– Поедемте обедать в отель, – предложил Дронго, – а завтра утром отправимся в Деделебен. Только не думайте, что меня испугали ваши слова. Я профессионал и люблю все делать сам. И делать хорошо.

– Я и не думаю, – впервые за все утро чуть улыбнулась Мария.

Глава 10

Приезд в небольшой городок, насчитывающий несколько тысяч человек, сразу двух иностранцев, не мог остаться незамеченным. Именно поэтому Андрэ Фридман и Мария Грот должны были появиться в Деделебене как бы проездом, заехав по пути в городскую аптеку, что не вызывало особых подозрений.

Дронго провел ночь в гостинице и с утра, взяв автомобиль, терпеливо ожидал Марию. После вчерашнего тяжелого разговора между ними установилась какая-то духовная связь, наличие которой чувствовали оба.

Мария появилась ровно в десять утра и, поздоровавшись, бросила свой чемоданчик на заднее сиденье, устраиваясь впереди, рядом с Дронго.

Он не спрашивал, где она провела ночь, это было не принято среди профессионалов.

Когда они выехали из Магдебурга, Дронго, нащупав в кармане неразлучный скэллер, проверил его включение. Воспоминание об убийстве Хайнштока больно отозвалось в его душе. Мария, видимо, поняла состояние спутника.

– Я передала сообщение о нашей встрече с Либерман, – тихо проговорила она. – Эдит уже знает о нашем приезде. Сегодня в три часа она будет нас ждать. Мы должны появиться вдвоем и попросить пять пачек американского лейкопластыря. Отзыв: «У меня есть только индийский пластырь».

– Вы изучали досье Эдит Либерман?

– Мне его не давали. Я должна только обеспечить вашу безопасность. У меня другие функции.

– Я помню, – недовольно отозвался Дронго. – Судя по всему, Эдит Либерман весьма толковый агент. Она встречалась с Филиппом Стенюи в Брюсселе три года назад на каком-то конгрессе. Кстати, вы были в Бельгии?

– Не помню, – хмуро отозвалась Мария.

– Не хотите говорить, не надо. А я бывал несколько раз. Красивая страна. Особенно мне нравились Брюгге и Гент. Работать в Бельгии довольно удобно. Три часа езды до Амстердама, примерно столько же до Парижа. Два часа до Люксембурга, полтора до Германии. Так вот, дворец в Брюсселе, где проходили заседания этого конгресса, расположен почти напротив Центрального железнодорожного вокзала. Там еще стоит статуя какого-то бельгийского короля, кажется, Альберта. И за фонтанами вход во дворец, расположенный под земельным козырьком. Наверху, кстати, еще одна площадь. Очень красивое место.